21 января 2002 года скоропостижно скончался Герой Советского Союза профессор кафедры механизации лесохозяйственных работ МГУЛЕСА
Николай Дмитриевич Баздырев

Родился Николай Дмитриевич 16 ноября 1925 года в д. Васильевка Северного района Оренбургской области в семье крестьян. Трудовую деятельность начал в неполные пятнадцать лет прицепщиком в тракторной бригаде. Восемнадцатилетним юношей был призван в ряды Советской Армии, где стал пулеметчиком. Участвовал в наступательных боях на Северном Донце, в форсировании Днепра, в разгроме Ясско-Кишиневской группировки фашистских войск, в освобождении Варшавы, в форсировании реки Одер. Судя по отзывам однополчан, воевал Николай Баздырев отлично. Случалось, по двое суток не отрываясь от пулемёта, отражал одну за другой вражеские контратаки.

Ратные подвиги Николая Дмитриевича были высоко оценены Родиной. В марте 1945 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

После окончания войны Н.Д. Баздырев поступил в автомобильный техникум, а после учебы в нем - в Московский лесотехнический институт. В период учебы на лесохозяйственном факультете участвовал в работе студенческого научного кружка и вел общественную работу.

После успешного окончания института он был оставлен для продолжения учебы в аспирантуре при кафедре механизации лесохозяйственных работ. После завершения учебы Н.Д. Баздырев работал ассистентом, а затем старшим преподавателем, ведя учебный процесс и продолжая свои научные исследования.

В своей научной и педагогической деятельности он показывал пример в достижении намеченных целей, проявляя упорство и настойчивость. На него равнялись молодые преподаватели, любили студенты.

Н.Д. Баздыревым опубликовано более 30 научных и методических работ. Он был соавтором нескольких учебников. Им создан ряд оригинальных разработок, защищенных авторскими свидетельствами.

Имея большие заслуги перед страной и обладая огромным жизненным опытом, Николай Дмитриевич был исключительно скромным человеком. Выслушивал всех вдумчиво, советы давал не навязчиво. И в то же время требовательно относился к студентам, за что заслужил их глубокое уважение.

Светлая память о Николае Дмитриевиче Баздыреве, замечательном педагоге, чутком и отзывчивом товарище, навсегда сохранится в наших сердцах.

Друзья и коллеги

Тревожные дни

В середине октября 41-го года из Подлипок уходили последние составы с демонтированным оборудованием заводов Калининграда. С этими же составами в прицепленных товарных вагонах, изредка пассажирских, ехали и рабочие, демонтировавшие оборудование, и те, кто должен был работать на нем в эвакуации в Свердловской области. Некоторым работникам разрешали брать членов семьи, потенциальных рабочих на новом месте.

Большинство предприятий и учреждений активно уничтожали документы, имеющие какое-либо значение для немцев. На помойках института ЦНИИМЭ валялись изрезанные резиновые печати и много изорванных документов, которые не успевали сжигать. Работникам, не пожелавшим уезжать в эвакуацию, выдавали трудовые книжки.

Электропоезда уже не ходили, вагоны от электричек перевозили паровозы, ходившие от Монино до Москвы с интервалом в полтора-два часа. Рабочие, которым было поручено снимать электропровода, могущие пригодиться врагу, брали у нас на время топоры и лопаты, которых им явно не хватало. Провода разрубались, перетаскивались в разные ямы и канавы и слегка присыпались землей.

У многих жителей несколько дней было такое состояние, при котором даже не запасали продукты, так как собирались убегать в ближайшие леса. Нас в семье было четверо детей. У каждого - свой рюкзак, в котором находились документы ­- свидетельство о рождении, надежно завернутое в клеёнку, немного черных сухарей, колотый сахар, соль, спички, несколько вареных картофелин, а также запасные теплые вещи. Рюкзаки по весу соответствовали возрасту и силе. Спали, не раздеваясь, потому что в любую минуту готовились покинуть дом и уйти в Челюскинский лес, как нам представлялось, самое надежное место.

Почти круглые сутки над Подлипками и Ярославским шоссе кружили немецкие самолеты - разведчики и бомбардировщики. Стояла ненастная погода с низкой облачностью, самолеты-разведчики летали очень низко над землей и в бреющем полете стреляли даже по одиноким прохожим на территории нашего института и прилегающего к нему поселка. В темное время суток небо освещалось сотнями прожекторов, наводивших лучи на прорвавшиеся самолеты, которых иногда насчитывалось до десяти. К ним летели тысячи трассирующих пуль и снарядов, сотни зениток, установленных на крышах кирпичных домов и на мытищинском поле, вели непрерывный огонь, не давая снизиться и сбросить бомбы на железную дорогу и Ярославское шоссе, по которому круглые сутки в Москву шло подкрепление. Зенитная атака на самолеты усиливалась, когда, пропуская очередной железнодорожный эшелон, перекрывали переезд Ярославского шоссе, и образовывались длинные вереницы машин и людей вплоть до санатория "Подлипки". Немецкие летчики стремились в этот момент сбросить бомбы с низкой высоты, но это им практически никогда не удавалось. Улетая, они беспорядочно сбрасывали бомбы, которые почти никогда не достигали цели, падали в лесу или вблизи дороги, не причиняя особого вреда. Мытищинская церковь, являвшаяся главным ориентиром на картах фашистов, как потом писали газеты, когда находили планшеты немецких летчиков, сбитых под Москвой, была замаскирована выкрашенными в зеленый цвет металлическими стружками под деревья, предварительно сняв кресты.

Водителей порожних машин или везших неважный для тех дней груз направляли предписанием и в сопровождении солдата на Ленинградское шоссе, а затем на Ленинградский фронт, не отпуская домой, в Подлипки. Были и те, кто подобно моему дяде Александру Дмитриеву, писали прохожим у шоссе свой адрес и просили сообщить родственникам.

Конечно, все это время работал ряд цехов, вернее участки, которые обеспечивали фронт и занимались сваркой "ежей" - заграждений от танков. В эти самые критические для нашей столицы дни со стороны стрельбища "Динамо" слышалась непрерывная канонада разрывающихся снарядов тяжелой артиллерии и разрывы бомб. Жители больше всего боялись высадки немецкого десанта, о котором говорили на закрытых собраниях оставшиеся на местах политические руководители. Когда канонада стихала, люди успокаивались и принимались за свои неотложные домашние дела. Но при гуле летящих самолетов все снова смотрели на небо.

В военкомате по-прежнему продолжался призыв немногочисленных призывников, которым по состоянию здоровья полагалась отсрочка. Их приводили на опушку леса в Леонидовке – “треугольник”, разбивали на отделения по 7-10 человек и в течение примерно полутора часов объясняли, как следует работать штыком, обращаться с винтовкой и принцип ее действия в бою. Все это для большинства молодых призывников было новым и неизвестным, так как некоторым только что исполнилось по 18 лет. Винтовку выдавали одну на десять человек, она переходила из рук в руки через каждые пять минут. Производилась зарядка одним холостым патроном, но без выстрела. После такого обучения красноармейцев отправляли пешком в Мытищи, где стояли эшелоны. Солдаты в начале ноября были одеты в шинели, ботинки с обмотками и пилотки, зимних шапок, как говорили занимавшиеся с ними военные, уже не хватало.

В январе 1942 года эвакуировали институт ЦНИИМЭ, в одном из корпусов которого позднее разместился МЛТИ. В будущем главном учебном корпусе нашего института в начале 1942 года (февраль-март) размещалась воинская часть и госпиталь легко раненых танкистов. После выздоровления они направлялись на фронт на танках, ремонтировавшихся в помещениях, где сейчас расположен спортзал. Территория института строго охранялась. Некоторых из нас, голодных мальчишек, младшие командиры проводили в столовую и давали 2-3 порции щей без хлеба. Но это были настоящие щи на мясном бульоне, горячие, вкус которых запомнился на всю жизнь.

В мастерские принимались рабочие многих специальностей, не уехавшие из Подмосковья. Большинство работников - гражданских лиц остались работать в коллективе открывшегося в 1943 г. Московского Лесотехнического института.

Бывший директор 3-й мебельной фабрики "Ольховка" М.Г. СМИРНОВ

БЫЛ БЕЗУМНО РАД, ЧТО ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ

Работая в Московском государственном университете леса, Николай Дмитриевич БАЗДЫРЕВ отдавал себя полностью избранному делу, делясь со студентами своими знаниями, жизненным опытом  и душевным теплом.

Предлагаем вашему вниманию интервью, взятое нашим корреспондентом у Героя Советского Союза Николай Дмитриевич БАЗДЫРЕВА  в канун Дня Победы, в достижение которой он внес свой неоценимый вклад.

- Уважаемый Николай Дмитриевич! Ваша молодость прошла в годы войны. Сравните, пожалуйста, молодёжь сороковых с молодёжью девяностых.

- Конечно, мы были гораздо беднее. Большинство семей ютились в бараках, не имея почти никакого имущества. Но у нас было другое. У нас были идеалы, в которые мы верили, у нас были цели, благородные цели, к которым мы шли. И мы чувствовали поддержку государства. Нынешняя молодёжь, к сожалению, этого лишена. Да, материально сейчас люди живут гораздо лучше. Но когда в мире каждый за себя и нет никакой уверенности в завтрашнем дне - едва ли это можно назвать счастьем.

- Что радует, если взглянуть на нынешних студентов?

- Радует прежде всего то, что они могут нормально питаться и нормально одеваться. Поколение, прошедшее войну, было лишено этого. Также радует то, что с падением железного занавеса для них открылся мир. Что к их услугам техника, о которой мы в то время не могли и мечтать. Что у них больше свободы, больше возможности проявить себя.

- А что беспокоит?

- Беспокоит прежде всего наркомания. Ведь наркоман - это тупиковая ветвь. Человек гибнет сам и разрушает жизнь своих близких. И, к сожалению, как показы

вает статистика, число наркоманов с каждым днём растёт.

- Говорят, что раньше люди были беднее, но добрее, ближе друг к другу. Это правда?

- Да, это так. Действительно, люди были открытое, отзывчивее друг к Другу. Наверное, потому, что когда у тебя ничего нет, ты не боишься ничего потерять. Поэтому я никогда не завидовал богатым. Ведь сколько потом хлопот с этим богатством!

- Ваше отношение к русским националистам.

- Я считаю, что национализм нам совсем не нужен. Русский народ всегда терпимо относился ко всем иноверцам. И никогда не поддержит молодчиков со свастикой.

- Будущее России, каким Вы его видите?

- Я верю, что разум, в конце концов, восторжествует, и всё у нас будет - и честное мудрое правительство, и богатый трудолюбивый народ. Но мне кажется, наша страна ещё долго будет болеть.

-В пятьдесят четвёртый раз вы встречаете День Победы. Как на протяжении жизни изменялось Ваше отношение к этому празднику?

- Честно признаться, 9 мая 1945 года я встретил в госпитале. И был безумно рад, что война закончилась. А теперь День Победы - просто лишний выходной. Да, и поздравления, и подарки, конечно, приятны. Хотя воевали мы не за медали и поздравления.

- А за что?

- За мир. За то, чтобы не было войны, чтобы можно было жить и работать.

- Ваши пожелания ветеранам.

- Ну, что тут можно пожелать? Здоровья. И чтобы о них не забывали.

А. КОЛЕСНИЧЕНКО

До войны на весь Мытищинский район был один военкомат, который находился в Леонидовке в 100 метрах от железной дороги, недалеко от существующего сейчас двухэтажного торгового центра. Мы жили примерно в 150 метрах от него.

Находясь у дома, мы уже вечером 22 июня слышали, как люди с песнями, с гармошкой толпами шли в военкомат со станции Строитель. Приезжали и из Челюскинцев, Тарасовки и Клязьмы, относившихся к Мытищинскому району. Люди шли круглые сутки в течение 3-3,5 месяцев. У военкомата вдоль железной дороги почти до бывшего Мытищинского переезда сидели на траве тысячи людей, пришедших провожать своих родственников. Непрерывно был слышен шум, состоящий из плача, рыданий и песен под гармошку или гитару. Так было и вечером, и ночью. Приезжали автомашины-кинопередвижки и показывали, насколько я помню, только кинофильм “Чапаев”. Из громкоговорителей на всю округу звучали песни в исполнении Л. Утесова.

Большую часть своего времени мы, мальчишки, проводили у военкомата. Каждые 2-3 часа на его территории, куда пускали только призывников, формировался отряд из 150-200 человек и в сопровождении вооруженных красноармейцев строем шел на станцию Мытищи, где уже стояли эшелоны с вагонами-теплушками.

Все эти проводы проходили часто под проливным дождем. Но на него никто не обращал внимания. Промокшие провожающие иногда сутками сидели на улице, если были какие-то недоразумения с документами у призывников. Редко у кого были брезент или зонты.

Тех ребят, у которых не было во время призыва родственников, провожали соседи. Всегда было очень много девушек, просто так приходивших приободрить ребят, провожая их на великую битву.